Опыт Великой Отечественной вой­ны, локальных войн и военных конфликтов нашего времени ценен для армии сегодня и, несомненно, будет ценен завтра. Только осваивать его надо творчески, с учётом прошлых уроков и тенденций развития военного дела. Так считает фронтовик, президент Академии военных наук генерал армии Махмут ГАРЕЕВ.

– Махмут Ахметович, насколько я понял, военное искусство и соответственно военная наука, офицеры, осваивающие её, не должны зацикливаться на опыте прошлых войн? 
– Исторический опыт убедительно свидетельствует о том, что для успешной деятельности офицерского состава по обучению и воспитанию подчинённых и управлению войсками в боевой обстановке требуются не только военные знания, но и определённые практические навыки. После Великой Оте­чественной войны политическим руководством страны было признано, что самое лучшее, самое важное, чего мы добились в ней, это наша армия, наши кадры.
Да, в той войне мы получили современную армию, и это важнее многих других приобретений. Наша страна победила сильнейших противников на Западе и Востоке, возвратила себе Сахалин и Курилы, освободила многие государства Европы и Азии от вражеской оккупации, по сути, спасла весь мир от фашистского порабощения. Всё это достижения огромного исторического значения. Таких достижений и такой грандиозной победы не было во всей истории нашего Отечества. 
Безусловно, победа была достигнута усилиями всего народа. Но судьба Отечества, быть или не быть, решалась на полях сражений. И в реализации усилий народа, экономических и духовных возможностей страны решающую роль сыграли воины армии и флота и, я бы сказал, прежде всего офицерские кадры.
К концу войны советские Вооружённые Силы обладали такой несокрушимой мощью, таким военным профессионализмом, были настолько слаженным во всех отношениях организмом, что никто им противостоять в Европе уже не мог.
– В связи с этим возникает вопрос: чем же наша армия, понёсшая тяжелейшие потери в 1941 году, отличалась от армии 1945-го, так блистательно завершившей войну?
– В целом, с точки зрения потенциальных возможностей (по укомплектованности личным составом, вооружению, боевой выучке и другим параметрам) боеспособность армии к началу войны была выше, чем её непосредственная готовность к отражению вражеской агрессии. Из-за известных просчётов политического руководства и высшего военного командования войска к началу нападения противника не были приведены в полную боевую готовность, их оперативное развёртывание не завершено, дивизии первого эшелона в большинстве своём не успели занять предназначенные оборонительные рубежи. Поэтому они оказались в тяжелейшем положении и не смогли в полной мере реализовать свои боевые возможности. Уже в начальный период вой­ны была потеряна основная часть кадровой армии, и её пришлось воссоздавать в ходе сражений.
– Тем более разителен качественный скачок боеспособности наших войск в ходе войны. Что же способствовало этому?
— Коренные качественные изменения произошли прежде всего внутри Вооружённых Сил. Война встряхнула всех людей, всё общество – военных и гражданских, вынудила людей совсем другими глазами взглянуть на судьбу страны и свои задачи по её защите. Она, можно сказать, вынудила всех – от Верховного Главнокомандующего до солдата стряхнуть с себя благодушие, другие привычки и наросты мирного времени, мобилизовать все свои возможности.
Боевая обстановка не прощала формализма и ошибок и сурово наказывала за любые упущения: в разведке, огневом поражении, обеспечении войск всем необходимым. Отодвигалось в сторону всё надуманное, нежизненное. Кстати, и в ходе войны выявилось, что в определённой мере нужны и контроль, и догляд сверху, но не может быть никакого эффективного управления без доверия к людям. Непрерывные и напряжённые боевые действия обогащали боевым опытом, закаляли военные кадры, делали их более стойкими, мудрыми и уверенными в своих силах, побуждали овладевать секретами военного искусства.
– Но наверняка и в начале войны не было командира, который бы теоретически не знал о необходимости сосредоточения основных усилий на решающих направлениях, ведения непрерывной разведки, надёжного огневого поражения противника…
– Прошло немало времени, пока большинство командиров овладели искусством практического осуществления канонов военной науки. Со всей беспощадностью война показала, какого огромного размера дистанция между знанием теории и практическим овладением военным искусством. Ведь не секрет, что глубинная суть стратегической обороны не была достаточно уяснена и на самом «верху». Причём не только в 1941 году, но и в 1942-м. Только в 1943-м, при подготовке к Курской битве, ею удалось до конца овладеть. Оказалось, что таинства военного искусства весьма трудно раскрываются на практике. Немало было и других проблем, с которыми пришлось столкнуться во время войны.

Всего за 1943-1944 годы было переработано и разработано вновь 30 уставов, наставлений и инструкций, связанных с ведением боевых действий и подготовкой войск

Президент Академии военных наук генерал армии Махмут ГАРЕЕВ.

В мирное время и 3-4 — суточное учение считается серьёзной школой для войск и многое даёт для их выучки и боевого слаживания. А здесь четыре года (1418 суток) непрерывной учёбы. И не просто в условиях, приближенных к боевым, а действительно в боевых. К тому же, не понаслышке знаю, командиры, штабы и войска не только получали боевую практику. Они на протяжении всей войны и в перерывах между боями активно занимались боевой подготовкой. Перед каждым боем и операцией многократно тренировались в выполнении боевых задач, воссоздавая соответствующую обстановку на местности, схожей с той, на которой предстояло действовать.
– То есть всё было отлажено и доведено до совершенства?
– Накладки были, конечно. Но во второй половине войны, например, командир дивизии, иногда не говоря ни слова, показывал начальнику оперативного отделения место, куда переместить пункт управления. И уже без особых указаний заранее назначенные для этого оператор, разведчик, связист, сапёр знали, на какой машине куда ехать, что взять с собой и как всё подготовить на новом месте. И такая слаженность в действиях была во всех звеньях — от Ставки до подразделения. Все действия, функциональные обязанности каждого воина были отработаны до автоматизма. Это обеспечивало высокую организованность, взаимопонимание и слаженность управления.
– Но в мирное время просто невозможно постоянно с таким напряжением заниматься боевой выучкой, как на войне.
– Постоянная внутренняя отмобилизованность, ответственность за выполнение поставленных задач должны быть присущи военному человеку в любое время и в любой должности. Не получая длительное время боевой практики, любая армия постепенно «закисает», механизмы её функционирования начинают ржаветь. Германия во второй половине 1930-х годов постоянно «обкатывала» в различного рода военных акциях и кампаниях свою армию. До нападения на СССР она на протяжении двух лет участвовала в военных действиях. Одним из подспудных мотивов затеянной советско-финской войны также было стремление испытать свою армию в боевом деле. А что касается Соединенных Штатов Америки, то они никогда не упускали и сейчас не упускают возможности дать органам военного управления и войскам боевую практику, испытать новые образцы вооружения в развязанных ими военных конфликтах.
Практика показывает: чтобы армия была и в мирное время в бое­готовом состоянии, необходимо учения и тренировки проводить не только с соединениями и частями, но и с органами управления стратегического и оперативного звена. До войны почему-то считалось, что командир роты или батальона должен систематически тренироваться в управлении подразделениями, а в стратегическом звене это не обязательно. В результате во время войны именно органы оперативно-стратегического звена оказались наименее слаженными и подготовленными к решению возложенных на них задач. Это существенно снижало боевые возможности Вооружённых Сил в целом. Поэтому важно ответственно относиться к каждому занятию и учению, максимально приближать их к боевым условиям.
Следует сказать, что в послевоенные годы, особенно в период, когда министром обороны был маршал Жуков, было весьма строгое отношение к подготовке и проведению учений. Достаточно сказать, что после каждого фронтового учения по его итогам издавался приказ министра обороны. Нередко не справившиеся со своими задачами лица отстранялись от должностей, получали строгие взыскания. Тогда все ещё помнили, как тяжело на вой­не приходилось расплачиваться за малейшие упущения, и считалось большим грехом не пресекать их.
В этом отношении характерны два эпизода, рассказанных маршалом Коневым на разборе учения в Закавказском военном округе. Перед войной, будучи командующим Северо-Кавказским военным округом, он проводил командно-штабное учение с 19-й армией. В это время старшие начальники вызвали его к правительственному телефону и за несвоевременное прибытие сделали внушение: мол, какие там учения, когда вызывает Москва. И другой пример. После войны, в период, когда Конев как главком Сухопутных войск руководил командно-штабным учением с Закавказским военным округом, позвонил Сталин. Оперативный дежурный доложил, что маршал Конев на учении. Верховный сказал: «Хорошо, не отрывайте товарища Конева от этого важного дела, пусть он мне позвонит, когда у него будет возможность для этого». Вот так война сурово учила и меняла людей, в том числе их отношение к боевой учёбе даже на самом высоком уровне.

Война ещё раз подтвердила, что даже хорошо разработанная теория сама по себе мало что даёт, если ею не овладевают кадры

Отрадно видеть, что сегодня у нашего руководства есть чёткое понимание того, что главное назначение армии, вообще военных людей — непрестанная подготовка к выполнению боевых задач. Собственно, в этом основной смысл систематических тревог и учений, которые проводятся в последнее время во исполнение решений Верховного Главнокомандующего Вооружёнными Силами Российской Федерации и министра обороны.
– Махмут Ахметович, как непосредственный участник боевых действий, вы, конечно, можете оценить подготовку войск противника. Что можно сказать о её уровне?
– Разумеется, в ходе войны совершенствовалась боевая выучка не только наших войск. В то же время противоборствующие стороны перенимали опыт друг у друга. Должен сказать, в целом преимущество советской военной науки и военного искусства было, что называется, на лицо. В нашей армии была выработана более совершенная система огневого поражения противника путём артиллерийского и авиационного наступления. В немецких дивизиях было примерно в 1,5 раза больше артиллерии, чем в наших дивизиях. Но наличие у нас мощного резерва артиллерии ВГК и манёвр его на решающие участки фронта приводили к тому, что у нас постоянно участвовало в активных боевых действиях до 55-60 процентов артиллерии, в то время как в германских войсках только около 40 процентов. Под Курском была доведена до совершенства зародившаяся в 1941-м в битве под Москвой система противотанковой и противовоздушной обороны.
Германское командование обычно расформировывало понёсшие большие потери дивизии и формировало новые, что затрудняло их сколачивание. У нас же нередко сохранялись и вели боевые действия дивизии численностью 3-5 тысяч человек. Поэтому соответствующих соединений и объединений у нас было больше, чем у немцев. При сохранении костяка имеющего боевой опыт офицерского состава в дивизионном – полковом, а во второй половине войны и в батальонном звеньях было легче их доукомплектовывать и включать в строй.
Немало было и других организационных и оперативно-тактических приёмов, которые приумножали боевую мощь армии и делали наше военное искусство более эффективным.
– Наверное, этому способствовало и внедрение в войска накопленного опыта организации и ведения боевых действий? 
— Надо сказать, что советское командование в течение всей войны придавало большое значение своевременному обобщению и доведению до войск боевого опыта. Ставка Верховного Главнокомандования, Генеральный штаб, Главное политическое управление, Наркомат Военно-Морского Флота, командование и штабы видов Вооружённых Сил и родов войск, объединений и соединений были не только органами практического руководства войсками, но и основными центрами военно-теоретической мысли. В Генеральном штабе было создано управление по использованию опыта войны, в штабах фронтов и армий – соответствующие отделы и отделения.
Богатый боевой опыт Красной Армии находил отражение в разрабатываемых и обновляемых уставах, наставлениях и инструкциях. Например, в 1944 году были разработаны и переработаны Полевой и Боевой уставы пехоты, «Руководство по форсированию рек», «Руководство по действиям войск в горах», «Наставление по прорыву позиционной обороны» и другие. Всего за 1943-1944 годы было переработано и разработано вновь 30 уставов, наставлений и инструкций, связанных с ведением боевых действий и подготовкой войск.
Обращает на себя внимание конкретность и предметность наших военно-научных исследований. В то же время армия Германии, несмотря на значительное несоответствие довоенных уставов опыту Второй мировой войны, особенно после нападения на Советский Союз, не переработала в ходе военных действий почти ни одного устава, хотя и вела боевые действия в течение шести лет. По захваченным трофейным документам, показаниям пленных офицеров установлено, что анализ и обобщение боевого опыта в немецко-фашистской армии велись лишь путём издания отдельных памяток и директив. Кстати, многие фашистские генералы в своих мемуарах одной из причин поражения называют именно то, что они и на Востоке воевали по тем же уставным документам, как и на Западе.
Таким образом, война ещё раз подтвердила, что даже хорошо разработанная теория сама по себе мало что даёт, если ею не овладевают кадры. Кроме того, требуются развитое оперативно-стратегическое мышление, организаторские и волевые качества, без которых нельзя проявить высокий уровень военного искусства. Не случайно во время войны организаторские способности командного состава рассматривались как решающий фактор достижения успеха в бою, операции.
Вместе с тем и всё сказанное далеко не полно отвечает на вопрос, откуда взялся феномен всесокрушающей победоносной армии к концу войны. Над этим необходимо задуматься более основательно, особенно сегодня, когда идёт глубокая модернизация наших Вооружённых Сил. Здесь важно, чтобы осуществляемые преобразования касались не только поверхностных сторон их жизни, но и затрагивали внутренние пружины функционирования армейского и флотского организма, способствовали повышению качественных параметров боеспособности и боевой готовности армии и флота.
Во время войны особо важное значение придавалось взаимодействию видов и родов войск, подготовке общевойскового командира, способного объединить усилия всех родов оружия. Конечно, в наше время в общевойсковых училищах готовят уже не пехотного командира. Он овладевает там и танками, и артиллерией, и сапёрным делом. Тем не менее проблема, например хорошо отлаженного взаимодействия с авиацией в общевойсковом бою, и сегодня остаётся не до конца решённой. Да и выработка у офицеров твёрдых практических навыков по управлению войсками (силами) порой отстаёт от того, что требует современная обстановка.
И, конечно же, не теряет своего значения задача освоения офицерами военного наследия выдающихся полководцев и вообще обобщения и изучения опыта войны. В том числе ещё непочатый край, я считаю, работы по исследованию опыта афганской, чеченской войн, боевых действий в Сирии и других локальных войн и конфликтов послевоенного периода. 
При этом важно не увлекаться восхвалениями, критически разбирать операции. Дела сами за себя будут говорить. Подхалимов надо подальше держать от этой работы. Между прочим, последнее пожелание труднее всего приживалось в военно-исторической работе, и не только в советское время. В 90-х годах прошлого века ложь и фальсификация истории войны, дискредитация Великой Победы были обычным делом в неолиберальной печати, на телевидении и в других СМИ. Этому особо удивляться не приходится: была поставлена задача – унизить достоинство России, в том числе и историческое. И эти люди исправно отрабатывали свой хлеб. К сожалению, и печать, причисляющая себя к патриотической когорте, не всегда занимала принципиальную позицию. Только ценой огромных усилий органов государственной власти и военного управления, а также всех патриотических сил такое положение дел постепенно удалось исправить. Но многое ещё предстоит сделать.
Любые исторические события или личности должны изучаться во всей их противоречивой сложности, при строгом соизмерении их меркой и 1941, и 1945 годов. Как писал Константин Симонов в «Зиме сорок первого года»:
Не чтобы ославить кого-то,
А чтобы изведать до дна,
Зима сорок первого года
Нам верною меркой дана.
Пожалуй, и ныне полезно,
Не выпустив память из рук,
Той меркой, прямой и железной,
Проверить кого-нибудь вдруг!
– Словом, к опыту прошлых и современных войн и конфликтов надо подходить творчески, объективно вскрывая допущенные ошибки.
– Без этого невозможно извлечь уроков, необходимых для армии сегодня и завтра. А вообще востребованность новых идей, достижений военной науки и внедрение их в практику — это один из главных уроков из прошлого и наиболее острая проблема нашего времени. И в этом деле и сегодня важную роль призвана играть наша военная печать и, конечно же, её флагман — газета «Красная звезда».
После войны многие военачальники, историки сокрушались по поводу того, что мы, дескать, неправильно предвидели начальный период войны. Но в 1940 году по опыту начавшейся Второй мировой войны один из разработчиков теории глубокой операции Георгий Иссерсон написал книгу «Новые формы борьбы», где убедительно показал, что этот период не будет таким, как в 1914 году. Были и некоторые другие такие исследования. Однако эти идеи не были замечены и восприняты.
Как сделать, чтобы это не повторилось? На мой взгляд, в наше время для руководителей особенно важно быть не только ближе к науке, но и стоять во главе научных изысканий, быть более доступными к общению с людьми, военными учёными, не спешить отвергать новые идеи. В своё время программу военной реформы Михаила Васильевича Фрунзе обсуждала вся Красная Армия. Нужен более широкий фронт военного творчества и в наше время. Только на такой добротной, жизненной основе можно создать рассчитанные на будущее военную идеологию и военную доктрину, которые не только должны быть выработаны и внедрены сверху, их должен воспринять весь личный состав и осознанно проводить в жизнь как своё кровное дело.
Как говорил Антон Макаренко, для воспитания у человека мужества его необходимо ставить в такие условия, в которых он будет вынужден это мужество проявлять. Это в полной мере касается и людей военных. В мирное время для того чтобы выработать у офицерского состава качества, необходимые для проявления военного искусства, нужно на всех занятиях, учениях, в процессе всей боевой и оперативной подготовки ставить обучаемых в условия, где они должны принимать решения в сложной, противоречивой обстановке, проявляя при этом хитрость, смелость и другие волевые качества.

Окончание следует

Геннадий МИРАНОВИЧ, «Красная звезда».