СЕГОДНЯ ОБ ЭТОМ МАЛО КТО ВСПОМИНАЕТ, НО ФАКТ ОСТАЕТСЯ ФАКТОМ: В МАРТЕ 1996-ГО, ЧЕРЕЗ ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ПОСЛЕ РОСПУСКА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА РСФСР, БОРИС ЕЛЬЦИН ВНОВЬ РЕШИЛ РАЗОГНАТЬ НЕСГОВОРЧИВЫЙ ПАРЛАМЕНТ — НЕДАВНО ИЗБРАННУЮ ГОСУДАРСТВЕННУЮ ДУМУ.  А ЗАОДНО — ЗАПРЕТИТЬ КПРФ И ПЕРЕНЕСТИ НА ДВА ГОДА ПРЕЗИДЕНТСКИЕ ВЫБОРЫ. НА ПУТИ ЭТОГО АВАНТЮРНОГО ПЛАНА ВСТАЛ ТОГДАШНИЙ МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РФ, ГЕНЕРАЛ АРМИИ АНАТОЛИЙ КУЛИКОВ В ИНТЕРВЬЮ «ИСТОРИКУ» ОН ПОДРОБНО РАССКАЗАЛ О СОБЫТИЯХ 20-ЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ

В те дни судьба граждан­ского мира в России ви­села буквально на воло­ске. Анатолий Куликов уверен: если бы непопу­лярному в народе Ельцину удалось осу­ществить план с роспуском Госдумы, запретом КПРФ и переносом выборов президента, то уже на следующий день в столице появились бы баррикады. Страна не приняла бы такой сценарий…

СПУСКОВОЙ КРЮЧОК

Почему Ельцин решил пойти на столь рискованный    политический шаг?

В декабре 1995 года на думских выборах победила КПРФ  Генна­дия  Зюганова.  Коммунисты тог­да получили 157 депутатских ман­датов — более трети от списочного числа, что почти в четыре раза больше, чем в прошлом созыве,    когда    они    суме­ли занять всего 42 депу­татских кресла. Это был серьезный    успех    оп­позиции. На этой вол­не росла популярность Зюганова   —   рейтинг же Ельцина находил­ся на грани статисти­ческой погрешности. Через полгода должны были состоятся президентские выборы, и потому коммунисты стали нара­щивать активность. 15 марта 1996 года по инициативе КПРФ Госдума приняла решение о денонсации постановления Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 года, оформившего распад Совет­ского Союза.

Это и стало спусковым крючком?

Судя по всему, да. В воскресенье 17 марта 1996 года в половине восьмо­го утра у меня дома раздался звонок:
по ВЧ звонил руководитель Службы бе­зопасности президента  РФ Александр Коржаков. Он попросил меня приехать к 11 часам в Кремль. По дороге я за­ехал в министерство, чтобы убе­диться в том, что никакой беды не стряслось. Ничто так не гне­вило Ельцина, как неосведом­ленность и некомпетентность людей, которым была поручена та или иная работа…

Когда я вошел в приемную Ельцина, из его кабинета как ошпаренный мне на­встречу выскочил генеральный проку­рор РФ Юрий Скуратов. Мы успели только поздороваться: меня сразу пригласили к Ельцину. Президент выглядел встрево­женным, пожал руку и, не глядя на меня, объявил: «Я решил в понедельник рас­пустить Государственную думу. Она пре­высила свои полномочия. Я больше не намерен этого терпеть. Надо запретить коммунистическую партию, перенести выборы. Мне нужны два года». Я ска­зал: «Борис Николаевич, вы — президент и Верховный главнокомандующий и мо­жете принимать такие решения. Мы обя­заны им подчиняться. Я прямо сейчас отдам все необходимые распоряжения. Но если вы не возражаете, я бы хотел все продумать и доложить вам сегодня, к 17 часам, свои соображения более под­робно». Ельцин дал согласие.

С мая 1992 года Борис Ельцин был Верховным главнокомандующим Вооруженными силами Российской Федерации

Когда я вышел из кабинета, меня по­просили подняться к Коржакову. У него были Скуратов, первый заместитель председателя правительства РФ Олег Сосковец, руководитель ФСБ РФ Михаил Барсуков и начальник Главного управ­ления охраны РФ Юрий Крапивин. Я го­ворю Крапивину: «Юрий, смотри, чтоб не получилось как в 1993 году. Если пройдет утечка информации, в Госдуму набьется тьма народу. Опять придется штурмовать. Надо очистить здание под благовидным предлогом. Объявить, что оно заминиро­вано, взять под охрану…» Мы быстро об­менялись мнениями о сложившейся си­туации, и я поехал в министерство, где по моей команде собрались находившиеся в Москве члены коллегии МВД. Расска­зав им о разговоре с президентом, я ве­лел сохранять тайну и дал команду гото­вить расчет сил и средств…

«ИДИТЕ И ВЫПОЛНЯЙТЕ»

Как ваши подчиненные воспри­няли эту новость?

Все были спокойны и сосредото­ченны, будто разгон парламентов и за­прещение компартий было для нас рутинным делом. Хотя я сказал, что вижу здесь нарушение Конституции РФ-там записано, что нельзя распускать Госдуму в срок за полгода до назначенных выборов президента…

Потом позвонил Скуратову. Спраши­ваю: «Ну, как ты себя чувствуешь?» От­вечает: «Вообще-то неважно… Но я так понял, что вы дали согласие?» Воз­ражаю: «Я не обозначил того, что со­гласен. Пригласи к себе к 14- часам председателя Конституционного суда Владимира Александровича Туманова. И я подъеду. Подумаем вместе, посове­туемся».

Приехал к ним вместе с начальником Следственного комитета при МВД гене­ралом Игорем Кожевниковым. Спрашиваю: «Вы понимаете, что решение Ель­цина является антиконституционным?» Отвечают: «Да. Но Ельцин сказал, что Куликов, Барсуков и Грачев — за». Говорю: «Вы понимаете, что может про­изойти? Мы дадим козыри коммунистам. И это в условиях забастовок в разных концах страны. Такого решения нель­зя принимать. Иначе мы сами развяжем гражданскую войну». Туманов и Ску­ратов сказали, что они это понимают. И тогда я предложил главное: «У меня в 17 часов встреча с президентом. При­глашаю вас с собой. Мы зайдем к нему вместе и попробуем его отговорить». Так и решили поступить.

Какие контраргументы вы соби­рались привести Ельцину?

Надо было сказать о возможных последствиях. О том, что международ­ное сообщество обвинит нас в наруше­нии демократических норм и между­народного права. Коммунисты

сплотятся. На фоне социально-экономических проблем и противоречий народ не под­держит президента, тогда как комму­нисты, наоборот, получат дополнитель­ный козырь: опальных в России всег­да любили.

Да и диктатуру реализовывать не­кому. Нет уверенности в том, что мили­ция повсеместно будет выполнять та­кие решения. Неизвестно, как поведут себя национальные республики и их руководители, неизвестно, как пове­дет себя армия. Мой вывод был таков: последствия для президента могут быть самыми нежелательными. Надо искать другие пути усиления предвыборной работы в пользу Ельцина. А решения Госдумы можно обжаловать в Консти­туционном суде. Сами по себе они не создают угрозы для власти. Поэтому разгонять парламент нет никакой необ­ходимости.

Встреча с Ельциным в 17 часов состоялась?

Мы прибыли в Кремль к назна­ченному часу. Ровно в 17 часов из ка­бинета Ельцина вышли его помощни­ки Виктор Илюшин, Георгий Сатаров, Михаил Краснов, Юрий Батурин и на­чальник    Главного    государственно­го правового управления президента Руслан Орехов.  Косо  на  нас посмо­трели.   Входим.   Для   Ельцина   стало неожиданностью, что вместе со мной прибыли Туманов и Скуратов. Доклад Ельцину я начал с того, что решение о роспуске Государственной думы противоречит Конституции России и Туманов со Скуратовым здесь на­ходятся с таким же мнением. Они оба подтвердили это буквально двумя-тремя фразами.

Президент не по-доброму стрельнул глазами в мою сторону: «Вы же утром согласились?» Я ответил, что по ука­занию президента мои подчиненные производят расчет сил и средств и го­товятся к выполнению его решения, но у меня, как у министра, возникли серьезные сомнения в целесообразно­сти и возможности реализации предпо­лагающегося указа.

Попытался высказать ему свои аргу­менты. Но Ельцин их слушать не стал, заявив: «Указ будет подписан. Идите и выполняйте».

КАК ЕЛЬЦИН ВЕРБОВАЛ СТОРОННИКОВ

Ельцин был настроен решительно?

Да. Когда мы вышли от него, нас просили подняться в кабинет первого помощника президента (была в то время такая должность) Виктора Илюшина, уже находилась группа помощников президента и Сергей Шахрай. Они готовили указ, хотя были явно не в восторге от происходящего. Сказал им: «Я, как министр внутренних дел, выполнять указ не буду»
В ответ на недоуменные взгляды подошел к окну и показал рукой на Красную площадь, которая в шестом часу вечера была заполнена гуляющим народом: «Смотрите, сегодня тут гуляют люди.  Завтра, когда указ будет подписан, здесь будут жечь костры! И не только на Красной площади, а по всей стране».

Все присутствовавшие восприняли мои слова с пониманием. Илюшин сказал: «Мы тоже считаем, что это неразумное решение. Но президент уперся: давайте указ! Говорит, что Куликов согласен, Барсуков согласен, все согласны!

По сути, он блефовал!

Видимо, это был такой способ агитации. Тем более что к тому времени о намерениях Ельцина знали еще далеко не все, от кого, подпиши он указ о роспуске Думы, зависело бы выполнение этого решения. Как раз в этот  момент  в   кабинете   первого   помощника президента раздался телефонный звонок  председателя   правительства  России Виктора Черномырдина. Когда Ильюшин известил его, что я нахожусь рядом, Черномырдин   потребовал   меня   к телефону. Спрашивает: «Что там, Анатолий?» Отвечаю: «Вы же понимаете, это антиконституционно. Если у вас есть возможность, то прошу повлиять на президента». Виктор Степанович понял, что начинается   настоящая   буря:  «Хорошо, я подумаю, что можно сделать…»

В восемь часов вечера я собрал кол­легию МВД. Рассказ о том, что произо­шло, завершил словами: «Я решил не принимать участия в реализации ука­за. Он чреват для страны тяжелыми последствиями. Разделяете вы мою точку зрения или нет — это ваше дело».

ВСЕ БЫЛИ СПОКОЙНЫ И СОСРЕДОТОЧЕННЫ, будто разгон парламентов и запрещение компартий было для нас рутинным делом

Вы были готовы уйти в отставку?

Был готов.  Мало того,  понимал, что, если не выполню указ президен­та, против меня может быть возбуждено уголовное дело.

Как отреагировали на ваши слова члены коллегии МВД?

Неожиданно все   генералы   меня поддержали. Я поблагодарил их и спро­сил, могу ли сослаться на общее колле­гиальное решение. Генералы заверили меня: «Да, можете сослаться. На всех — до единого!»

РФ Павел Грачев {слева} и министр внутренних дел РФ Анатолий Куликов

Но ведь кроме МВД есть еще и ар­мия. Как отреагировал на готовящие­ ся президентом шаги тогдашний ми­нистр обороны России Павел Грачев?

17 марта Грачев в Кремле отсут­ствовал. Воскресенье же, и он мог быть на охоте или где-то еще. Правда, прези­дент в разговоре со мной вскользь упо­мянул, что Грачев его поддерживает.

Между тем отсутствие министра обо­роны в Кремле в такой момент пред­ставляло собой некую интригу. Мы с Грачевым однокашники, вместе учи­лись в Академии Генерального штаба. Я позвонил ему по спецсвязи: «Павел, ты в курсе того, что президент принял решение о разгоне Госдумы и запрете компартии?» В ответ слышу: «Нет, мне об этом он ничего не сказал». Я говорю: «А мне он сказал, что с тобой все обсу­дил». Грачев отвечает: «Президент мне позвонил и спросил, поддержу ли я Ку­ликова, если он будет действовать по выполнению указа, связанного с реше­нием Госдумы о денонсации Беловеж­ских соглашений». По словам Грачева, он обещал Ельцину поддержать Куликова. Спрашиваю: «Но ты в курсе дела, что президент принял решение разо­гнать Госдуму и ликвидировать компар­тию?» Говорит: «Нет. В первый раз об этом слышу».

Интересным способом Ельцин вер­бовал сторонников среди силовиков!

Более чем! Тот день завершил­ся тем, что где-то в половине одиннад­цатого мне позвонил Коржаков и сообщил, что завтра к шести утра меня вызывает к себе Ельцин. Спрашиваю: «Кто еще будет?» Коржаков ответил так: «Кто надо, тот и будет». Разговор полу­чился жестким…

Я позвонил Черномырдину: «Виктор Степанович, вы знаете, что завтра у пре­зидента в шесть утра состоится сове­щание?» По затянувшейся паузе я по­нял, что не знает. Тогда я попросил его быть в приемной президента в 5 часов 45 минут. Черномырдин согласился.

СОВЕЩАНИЕ У ПРЕЗИДЕНТА

Не обманул?

В оговоренное время мы встрети­лись. Мне хватило пяти минут, чтобы высказать свои доводы председателю правительства и попросить поддержки.

Едва закончил, как в приемную вошли двое Куликовых. Так уж получилось, что среди генералитета МВД оказалось сра­зу три однофамильца: я, начальник Глав­ного управления внутренних дел горо­да Москвы, генерал-полковник милиции Николай Куликов и начальник Главного управления внутренних дел Московской области, генерал-полковник милиции Александр Куликов. Накануне вечером они не присутствовали в министерстве, и их появление в приемной президен­та стало для меня неожиданностью. Ведь никто из них и словом мне не обмолвил­ся, что их, как и меня, вызывают к Ельци­ну. И тогда произошел беспрецедентный случай в истории МВД России. Министр внутренних дел в приемной главы госу­дарства заявил своим подчиненным, что коллегия министерства приняла решение не выполнять президентский указ! Оба Куликовых выглядели ошарашен­ными. И в этот момент нас пригласили к Ельцину…

Кто, кроме троих Куликовых, присутствовал на этом, без преувеличе­ ния, историческом заседании?

Черномырдин, Сосковец, Илюшин, Барсуков, Крапивин,  Коржаков  и  ру­ководитель администрации президента России Николай Егоров. Ельцин был еще мрачнее, чем накануне. Ни с кем не   поздоровался.   Чувствовалось,   что эта затея легла на его плечи тяжелым грузом.

Но ведь   он   сам   себя   загнал в такую ситуацию?

Конечно.    Встаю    и    спрашиваю: «Борис Николаевич, разрешите доло­жить?» В ответ Ельцин сразу обозначил свое отрицательное ко мне отношение: «Нет. Садитесь, я не с вас хочу начать. Сейчас послушаю московских…» Кор­жаков   тем   временем   кладет   президенту на стол записку с именами-отчествами генералов. А я увидел, что лежит еще один указ — об освобожде­нии   меня  от занимаемой  должнсти.  Хотя лист был перевернут, просвечива­лось: «О Куликове А.С.».

Для начала Ельцин поднял с места начальника ГУВД Московской области: «Доложите, Александр Николаевич, как идет подготовка». Тот сообщил о прове­денной работе: «В соответствии с полученной от министра задачей произведем расчет сил и средств, взяты под охрану объекты, 16 тыс. человек задействованы, требуется дополнительно еще как мини­мум 13 тыс.». Президент с деланым удов­летворением на лице произнес: «Хоро­шо идут дела в Московской области, не то что в Министерстве внутренних дел!..» Тут я понял, кто станет следую­щим министром…

«СЕГОДНЯ ТУТ ГУЛЯЮТ ЛЮДИ… Завтра, когда указ будет подписан, здесь будут жечь костры! И не только на Красной площади, а по всей стране»

Что вы испытали в этот момент?

Мне тогда   было   абсолютно   все равно. Я для себя твердо решил не уча­ствовать в этой авантюре. После того  как президент переговорил с моими однофамильцами, я еще раз попросил разрешения доложить, подчеркнув, что выражаю не только свое мнение, но и мнение своих заместителей. Ельцин меня прервал и раздраженно спросил: «Они у вас что, все коммунисты?» Па­рирую: «Нет, не коммунисты. Но если в 1993 году у вас были все основания для подобных действий, то сейчас их нет. Это похоже на авантюру. Послед­ствия не просчитаны. Разгон Госду­мы — антиконституционный акт. А се­годняшняя конституция — это ваша, Борис Николаевич, конституция…»

Он опять меня прервал: «Это уже мое дело — не ваше». Я не сдаюсь: «Разрешите продолжить?» Молчит. Говорю, что коммунистов привлечь к уголовной ответственности не за что. Ельцин не выдержал и вскипел: «Что вы мне не даете слова сказать?! Это у себя там совещания проводите как хотите, а здесь вы находитесь у меня в кабинете!»

Президент подавил гнев, но он был очень разочарован одновременно. Я продолжил гнуть свое: «Уход комму­нистов в подполье будет для них по­дарком, создаст им образ гонимых властью. Сейчас у них пять различных направлении, однако они станут консо­лидироваться. Это будет мощная сила. Туда пойдет молодежь. Почему на со­вещании нет министра обороны? Кто просчитал реакцию Вооруженных сил? У меня нет уверенности, что они вас поддержат. Расчет делается на инерт­ность людей, на то, что никто не выйдет поддержать коммунистов? Но на это же рассчитывал и председатель КГБ СССР Владимир Крючков в августе 1991-го. И проиграл. Он тоже говорил, что на­род не выйдет… Нельзя забывать, что мы ведем войну на Кавказе. Рискуем получить еще один фронт внутри страны. Между армией и МВД возможны конфликты. Здесь должны присутство­вать генеральный прокурор и пред­седатель Конституционного суда разделяют мою точку зрения».

Ельцин в который раз перебил меня: «Вы за себя говорите! Я знаю их точ­ку зрения». Говорю: «Ответственность за то, что произойдет, в конечном ито­ге ляжет на вас и на министра внутрен­них дел. Я лично против. Вы должны войти в историю объединителем нации, а предлагаемое решение ведет к граж­данской войне».

Возникла пауза… Затем Ельцин, как мне показалось, через силу произнес: «Мне нужны два года. Проблему решим, наверно, поэтапно. Я вношу в Совет Фе­дерации предложение о переносе сро­ка выборов на два года. Указ может быть подписан в среду. Помещение Госдумы пока не занимать! Буду гово­рить со Строевым и Лужковым. Идите. Ждите команды».

Что последовало за этим?

В восемь   часов   утра   позвонил Юрий   Крапивин   и   проинформировал меня о том, что Ельцин принял решение допустить депутатов к работе. Я понял, что самое худшее позади.

«САМ ЗЮГАНОВ ЭТОГО НЕ ХОТЕЛ»

Какие последствия имело ваше публичное выступление против затеи с роспуском Госдумы и запретом компартии?

Я ждал, что со дня на день выйдет указ о моей отставке.  До 25 марта никаких контактов у меня с Ельциным не было. А в этот день он позвонил мне сам и суховато заметил: «В самом деле, Анатолий Сергеевич, разгонять Думу было нецелесообразно. Но коммунисты этого заслуживают!» Воспользовавшись моментом, я пригласил его на празднование Дня внутренних войск, которое впервые проводилось в этом году. Ельцин сказал, что не приедет.  Я   настаивал:  «Борис Николае­вич, вы всей стране обещали раз в ме­сяц встречаться с военными. Настало время и есть повод побывать у нас. Это очень важно для предстоящих прези­дентских выборов. Вы представляете, сколько семей военнослужащих МВД увидят вас у нас на празднике?» Ель­цин приехал. Мы заложили первый камень в фундамент новой казармы. Президент расписался на партитуре нового марша, сочиненного военным дирижером оркестра МВД.

Уже в апреле в конце очередной встречи я сказал президенту: «Борис Николаевич, я понимаю, что произо­шло. Если у вас есть что-то на душе против меня, дайте понять. Готов на­писать рапорт и уйти с этой должности. Она ни для кого не подарок». Ельцин остановил меня жестом руки: «Забудем это!» И действительно, он мне никог­да о событиях марта 1996 года не на­поминал.

Реальной альтернативой Ельцину являлся только лидер КПРФ. На ваш взгляд, если бы Зюганов победил тог­да на выборах, он принес бы России больше бед, чем Ельцин?

В том-то и дело, что «если бы»… Как к человеку у меня нет никаких претензий к Зюганову. Он здравомыслящий чело­век и говорит правильные вещи. Но есть один вопрос. Как уверяют сами комму­нисты, Зюганов набрал больше голосов, чем Ельцин, и, значит, по их мнению, вы­играл выборы 1996 года. А если это так, то почему ни сам Зюганов, ни его сторон­ники не боролись за результаты прези­дентских выборов? Почему никто не вышел протестовать на площади?

И почему же?

Думаю, потому, что  сам  Зюганов этого не хотел. Он и его  окружение не возражали. Следовательно, были удовлетворены своим социальным положением. Так оно есть и до сих пор. Может быть, я ошибаюсь.

Однако считаю, что, имея таких конкурентов, которые были у него в 1996 году, Ельцин выиграл бы президентские выборы в любом случае. Способен ли был тогда кто-то дугой, кроме него, жестко управлять страной? Нет.

Вы полагаете, после 1996 года он реально управлял страной?

Он был президентом, а президент, в какой бы физической форме он в тот момент и кто бы на него ни влиял, все равно  оставался фигурой, принимающей окончательные решения. Ельцин был очень противоречивым человеком. Но если бы на месте Горбачева в 1991 году был Ельцин, он бы не допустил бы распада Советского Союза.

Ельцин был маниакально властолюбив, вытаптывал вокруг себя большую поляну. Он мог перевоплощаться, говорить и делать то, что требовала ситуация. Это стало одним из сильных его качеств как политика. Умел высказать то, что хочет слышать народ. И на митингах, и в Верховном Совете РСФСР.

В чем же тогда причина неудач затеянных им преобразований и, как следствие, обвал рейтинга к 1996 году?

Могу выразить  свое  мнение  по поводу   неудач    социально-экономи­ческих реформ 1990-х годов. В конце 1980-х Ельцин был заряжен на долгий период борьбы с коммунистической партией и Советским Союзом. Власть неожиданно для него сама упала к его ногам.

ЕЛЬЦИН БЫЛ МАНИАКАЛЬНО ВЛАСТОЛЮБИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. Если бы на месте Горбачева в 1991 году был Ельцин, он не допустил бы распада Советского Союза

Так что, когда Михаил Горбачев капитулиоовал  и ушел  из  Кремля,  Ельцин оказался не готов к управлению страной. У него не было квалифициро­ванной команды. Отсюда спонтанные решения вроде назначения Егора Гай­дара заместителем председателя пра­вительства РСФСР.

И еще одно обстоятельство: Ельцин был заражен жаждой власти. А получив ее, он долгое время находился в эйфо­рии. Именно тогда в стране начался беспредел. Подсуетились шустрые ре­бята. Им помогли американские совет­ники. И пошло-поехало. Государствен­ную собственность задарма раздавали своим, вместо того чтобы задорого про­давать ее на конкурсах. Ушлые и расто­ропные люди благодаря размашистой подписи Ельцина в одночасье станови­лись миллиардерами, к ним в руки по­пало то, что создавалось поколениями россиян.

Беседовал Олег Назаров

журнал «Историк»