Уважаемые коллеги и посетители нашего сайта!
В Клубе военачальников стало доброй традицией приглашать для участия в военно-научных конференциях видных российских ученых, политологов, историков, которые готовы поделиться своим видением новых вызовов и угроз с нашей военной аудиторий.
Среди них — доктор исторических наук, научный руководитель — декан факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» КАРАГАНОВ Сергей Александрович.
Автор и редактор многих книг и брошюр, им подготовлены более 250 статей по проблемам экономики, внешней политики, контроля над вооружениями, стратегии национальной безопасности, внешней и военной политики России.
Статьи и книги опубликованы в России, США, Германии, Франции, Великобритании, Нидерландах, Финляндии, Дании, Греции и других странах.
О третьей холодной войне
В последние полгода большинство комментаторов наконец признали очевидное — развертывается новая холодная война, перестали стыдливо предупреждать о том, что отношения России и США «самые худшие со времен окончания холодной войны».
На деле они больше всего напоминают 1950-е гг. Естественно, со всеми поправками на новую мировую ситуацию. Полагаю, что из этого обострения можно выйти победителем при правильном выборе внутренней политики и внешнеполитической ориентации и, главное, не ввязавшись в большую войну предотвратив ее и, тем более, ее перерастание на уровень мирового термоядерного и киберпространственного Армагеддона.
Пока в этой холодной войне (или ее новом туре) мы находимся на выигрывающей стороне. Но можем и вновь проиграть. В истории Россия не раз «вырывала поражение из рук победы».
Первые два тура
Об истории и теории «холодной войны» написаны миллионы страниц. Попытаюсь дать еще одну трактовку с высоты моего нынешнего опыта и понимания. Холодная война — один из типов международного соперничества за ресурсы — территорию, население, собственно экономические ресурсы, которое сопровождало всю историю человечества. Пока не будет отменена суть человека — морально или физически — это соперничество продолжится. Всегда эта борьба, имевшая в первую очередь геополитические и геоэкономические основы, содержала сильный идеологический элемент, нередко выходивший на первый план. Вспомним, например, крестовые походы.
Начало того, что мы сейчас называем «холодной войной», естественно необходимо датировать не 1945-1948 гг., а Октябрьской революцией. Тогда геоэкономический и геополитический элементы в этой борьбе были мощнее, чем раньше сращены с идеологией — коммунистической в ее прежнем варианте прямого отрицания частной собственности, что потенциально вырывало вслед за Советской Россией — СССР частные экономические активы — землю, фабрики, финансы из рук ее владельцев и угрожало правящим кругам всего тогдашнего мира.
Коммунистическая идеология с ее упором на справедливость и равенство людей, в том числе полов, и свободу народов имела огромную притягательную силу. Коммунистическую Россию пытались сокрушить в годы гражданской войны, не признавали, пытались удушить. Только начавшийся Великий кризис немного изменил ситуацию. В СССР начали поставлять технологии, поехали специалисты. Но попытки удушить продолжались. Немецкий монополистический капитал, как было принято его называть, поддержал Гитлера против коммунистов. Затем правящие круги Запада настойчиво пытались толкать его против СССР. Разумеется, в борьбе против СССР был и искренний идейный элемент. Коммунисты отрицали не только частную собственность, но и некоторые базовые человеческие ценности — веру, первоначально семью, историю, традиционное право.
В первой холодной войне (или ее первом туре) идеологический компонент стоял, пожалуй, на первом месте, геоэкономический на втором, геополитический на третьем. Естественно, они переплетаются. И их можно разделять только для анализа.
Та холодная война окончилась Второй мировой. Хотя и не была ее основной причиной. Ее предсказуемо развязала, первоначально против Запада, униженная и обобранная нацистская Германия со своей тогдашней чудовищной идеологией. Война шла за ресурсы, хотя и прикрывалась идейными лозунгами, борьбой с коммунизмом, против прогнивших демократий и т.д. Итак, первая холодная была в первую очередь идеологической, во вторую геоэкономической, в третью — геополитической.
Вторая, более привычная нам, холодная война также, разумеется, шла за контроль над ресурсами. Со стороны СССР — в меньшей степени. У нас речь шла в первую очередь об обеспечении безопасности, но были и остатки коммунистического интернационализма, теперь больше не в форме поддержки мировой социалистической революции, а национально-освободительного движения. СССР вел холодную войну больше по геостратегическим и в меньшей степени — по идеологическим мотивам. Запад обосновывал это соперничество необходимостью борьбы с «безбожным коммунизмом», за демократию, но его главными движущими мотивами были геоэкономическими и геополитическими — сохранение начавшей съеживаться зоны доминирования и контроля над ресурсами.
Постепенно с развертыванием гонки вооружений, геостратегические мотивы — стремление избежать ядерного Армагеддона стали выходить на первый план у обеих сторон. Геоэкономический был силен у Запада, у СССР практически отсутствовал. Альтруизм коммунистической идеологии не позволял извлекать экономическую выгоду. Если Запад боролся и за экономические интересы, СССР просто тратил. Что и поспособствовало его поражению. Геополитически СССР еще продолжал наступать (создание зоны контроля в Восточной Европе, поддержка национально-освободительных движений, стран социалистической ориентации в «третьем мире»).
Апогеем холодной войны были конец сороковых и пятидесятые годы. Тогда уровень враждебной, де-факто военной пропаганды, охота на ведьм сильно напоминали сегодняшние дни.
Эта острая схватка почти наверняка привела бы к третьей мировой войне, если бы Всевышний, сжалившись над человечеством, не вручил бы ему руками Сахарова, Курчатова, Оппенгеймера, Ферми и их коллег ядерное оружие, сделав войну теоретически немыслимой, ведущей к самоуничтожению всех.
Тот, второй тур холодной войны, СССР, как известно, проиграл. Главных причин было несколько. В 1960-е гг. коммунистическое руководство не сумело отказаться от по нарастающей показывавшей себя неработоспособной социалистической (нетоварной) системы хозяйствования. (Реформы Косыгина были отвергнуты). В 1960-е гг. одержимые заботой о безопасности, остатками коммунистической идеологии, которая начала вянуть, мы пропустили свой момент Дэн Сяопина. Во многом благодаря этому начала быстро подрывать свои позиции в обществе, как не отвечающая базовым инстинктам и потребностям человека, коммунистическая идеология. А на нее была нанизана советская государственность. К тому же СССР сверх всяких разумных потребностей перевкладывался в оборону.
Ситуация усугубилась в результате ссоры с КНР, которая уже к концу 1960-х гг. привела к необходимости готовиться воевать на два фронта, еще более усугубившую военизацию экономики.
Все больше стоило субсидирование основанной на идеологии экспансии в «третьем мире» и поддержание на плаву «соцлагеря». Союзники в нем были дорогими, но зато в большинстве крайне ненадежными. Благородность идеологии коммунистического интернационализма привела к тому, что Россия (в ее нынешних границах) вынуждена была перекачивать все больше ресурсов в республики СССР. (По массе, насколько известно больше всего получала Украина, в расчете на душу населения — Грузия).
Никто никогда не смог и возможно уже никогда не сможет посчитать во сколько точно обходилась СССР (России) гигантская военная машина, субсидирование советских республик, стран соцлагеря и государства соцориентрации в «третьем мире». На вскидку — процентов тридцать пять — сорок ВНП, раз в 6 -7 больше чем сейчас обходятся оборона и внешняя политика.
Добило СССР дорогостоящее, принесшее тысячи похоронок в советские дома вторжение в Афганистан. Я, когда занимался исследованием его мотивов пришел к выводу, что экономических мотивов не было. Была одержимость безопасностью, ощущение окруженности и угроз со всех сторон. И это на пике военного могущества СССР. Идеологические факторы играли третьестепенную «оберточную» роль.
В результате развала СССР и соцлагеря, перехода Китая на рыночные рельсы Запад получил гигантские новые ресурсы — рынки, сотни миллионов дешевых работников, восстановил свое доминирование в мировой политической, экономической и культурной системе, позволявшее около четырех-пяти веков перекачивать мировой ВНП в свою пользу прямым колониальным грабежом, потом более утонченными способами.
Доминирование основывалось на фундаменте военного превосходства, которое Европа-Запад в силу ряда причин начала получать полтысячелетия тому назад. Эта система дала трещину, когда из нее выпала Россия-СССР, но по-настоящему начала трещать с 1950-х — 1960-х гг., когда СССР, затем Китай, обрели ядерное оружие и лишили это доминирование его основного — военно-силового фундамента. Запад начал проигрывать во Вьетнаме, затем было нефтяное эмбарго 1970-х гг. осмелевших арабов.
В 1990-х доминирование, как казалось, восстановилось. Россия из-за внутренней слабости потеряла способность к эффективному сдерживанию.
Померещилось, что победа была идеологической, победили в первую очередь либеральные ценности в их тогдашней относительно скромной трактовке (права человека, верховенство права, демократия). Но эти ценности у нас и в соцлагере казались особо привлекательными, в первую очередь, из-за гораздо более комфортного уровня и качества жизни на Западе по сравнению с бытовой скудностью реального социализма.
Силовое крыло американской элиты утверждало, что СССР проиграл из-за угрозы нового тура гонки вооружений. Знаю, что это не так. Ко времени «фейковой» угрозы звездных войн СССР уже де-факто проиграл из-за износа лежавшей в его основе коммунистической идеи, не эффективной экономики, помноженной на имперское перенапряжение. Если бы последнего не было, продержались бы дольше и конец был бы, возможно, не столь болезненным.
В панике нараставшего от поражения (мы) и в эйфории от недавней окончательной победы (Запад) после нескольких десятилетий отступления обе стороны стали совершать стратегические ошибки.
СССР, потом Россия, интеллектуально обделенные десятилетиями коммунистического единомыслия, пошли на самоубийственную политическую либерализацию перед и параллельно с введением рыночных реформ, которые могут быть эффективными только при авторитарном правлении. Каким оно и было практически повсеместно при модернизации и активном развитии капитализма. Относительное исключение — США. При всем их внешнем сходстве с Европой — они самобытная цивилизация, рожденная как республика, которой к тому же серьезно никто не угрожал. Хотя и там становление и развитие капитализма сопровождалось вполне авторитарной политикой — практически геноцидом индейцев, репрессиями против профсоюзов и рабочего движения в первой трети XX века.
Запад советскую гласность, политическую перестройку, демократизацию, естественно, поддерживал. Она не только приносила моральное удовлетворение, но и вела к падению управляемости государства-соперника. Но ошибки совершили мы сами.
Еще одной ошибкой, происходившей из той же многодесятилетней интеллектуальной зашоренности была широко распространенная вера в то, что «Запад нам поможет». Понятно, что не помог.
Итак, вторая холодная война была в первую очередь геостратегической, затем геополитической, геоэкономической со стороны Запада.
Идеологический фактор был четвертым, часто прикрывал и оправдывал первые три. Его роль была выше в 1940-1950-е гг., с 1960-х он ощутимо стал уходить на второй план, все больше становясь инструментом (права человека) нежели движущей силой.
В результате завершения второго тура холодной войны Россию теснили, вели против нее несправедливую, но не открыто враждебную политику. Она считалась безнадежно ослабевшей, сохранялись расчеты на ее интеграцию на западных условиях. И на получение контроля над ее важнейшими -нефтегазовыми ресурсами. Последние рассыпались после «дела Юкоса». Некоторые обозреватели утверждают, что холодная война и не заканчивалась. Но думаю, что политику 1990 — середины 2000-х гг. полноценной холодной войной называть все-таки нельзя.
Но дальше, увлеченные эйфорией казавшейся окончательной победой, ошибки стали совершать на Западе.
В Европе, большинство стран (кроме северо-западных) отказались от перезревших экономических реформ, пошли на бездумное расширение ЕС, введение евро без единого политического руководства. В 1990-е гг. были посеяны семена, взошедшие уже в следующем десятилетии и приведшие Союз к его нынешнему системному кризису.
Следующие ошибки имели еще более тяжелые последствия для Запада. Его политики, увлекшись временной победой, поверили в заведомую чушь, в то, что глубочайшая китайская цивилизация, начав капиталистические реформы, переродится, пойдет по пути демократизации, а значит ослабления государства, и затем перейдет в фарватер западной политики.
Американцы начали понимать свою ошибку только к концу 2000-х гг., когда они уже помогли КНР набрать экономическую мощь и инерцию развития.
В 1990-е гг. Запад допустил еще одну почти сравнимую по историческому значению стратегическую ошибку. На это раз в отношении России. Большая часть российской руководящей элиты и населения стремилась интегрироваться с Западом. (Об обоснованности этих надежд и о цене, которую пришлось за них заплатить — отдельный разговор). Но военно-политическое партнерство было вполне возможным. Но опять же в эйфории и забвении истории это стремление было отвергнуто. Началось расширение НАТО, затем агрессия против Югославии, Ирака, выход из Договора по ПРО, поставившее крест на этих надеждах.
Западничество в элитах стало быстро маргинализироваться, а Москва, маневрируя, взяла, как всегда и было в истории, курс на военное и великодержавное возрождение. Но уже как страна неЗапада. Затем начался поворот на Восток, еще больше менявший баланс в отношениях Европы и внутри российской элиты. Россия начала выходить на новые политические, экономические, а затем и культурные рынки.
Нынешняя война
Став с середины 2000-х гг. осознавать, что вместо исторического выигрыша начинается геостратегический, а затем и геоэкономический проигрыш, Запад развязал арьергардные бои. Со второй половины 2000-х гг. началось все более жесткое давление на Россию, потом менее решительное — ограничивала глубокая экономическая взаимозависимость — но нараставшее давление и на КНР.
Была сделана еще одна стратегическая ошибка исторического масштаба. Россию и КНР и так сближавшихся в силу объективных и нормальных интересов толкнули к де-факто стратегическому союзу, а Москву не просто к незападной, а антизападной политической и все больше геополитической и экономической ориентации на Восток.
Давление на Китай, заставило его с середины 2010-х гг. забросить надежды на положительное соразвитие с США начать переход к политике все более жесткого противодействия.
Идеи последних крупных американских мыслителей и стратегов Г. Киссинджера и 3. Бжезинского о целесообразности создания тихоокеанского сообщества на основе кондоминиума США — КНР были отброшены. Столкнувшись с нараставшим давлением с Востока (со стороны США), Китай пошел на Запад (Пояс и путь) в экономико-политической сфере, углубление партнерства с Россией в стратегической области, затем стал все больше ориентироваться на внутренний рынок. (Нынешняя политика «двойной циркуляции»). Переориентация Китая вкупе с поворотом России на Восток, Турции от Запада заложили основу для политико-экономического подъема Евразии.
Третий тур холодной войны начался со второй половины 2000-х гг. (тогда, чтобы не обижать коллег, не признававших этот термин, и в глубине души надеясь ошибиться, называл ее «новой эпохой противостояния»).
С середины 2000-х Россия начала пока довольно недорогое и весьма эффективное военно-политическое усиление, к концу следующего десятилетия видимо окончательно выбившее военный фундамент из-под многовекового доминирования Запада-Европы в экономике, политике, культуре. Эта утрата — глубинная коренная причина нового тура «холодной войны». От экспансии Запад снова, как и с 1940-х до 1987-х гг. вынужден перейти к сокращению сферы доминирования и контроля, своей внешней ресурсной базы.
Целью СССР — России не был подрыв фундамента господства Запада. Ею было обеспечение собственной безопасности, суверенитета, прекращение начавшейся с 1990-х гг. западной экспансии на жизненно важные для страны регионы. Этот подрыв, равно как обеспечение благодаря нему гораздо большей свободы для большинства стран, был попутным эффектом.
Россию сатанизируют, обвиняют во всех грехах. Подавляющая часть этих обвинений (не все, мы не ангелы) — злая чепуха. Но в чем-то обвиняющие правы — мы действительно подорвали фундамент того мирового порядка, в котором западники главенствовали и получали от этого жирные дивиденды.
Сначала мы сделали это в 1950-1960 годы добившись ситуации эффективного сдерживания (тогда это называлось паритетом). А теперь снова восстановив его. И опять, как и в те десятилетия, Запад ведет арьергардные бои. Тогда ему удалось добиться временного успеха. В основном по своим причинам развалился СССР.
Нынешний тур «холодной войны» как и прежние волны острого соперничества государств, идет за (или вернее против) перераспределение ресурсов экономических, человеческих, природных со стороны утрачивающего их старого Запада. Против их более справедливого распределения.
До относительно недавнего времени идеологический элемент в этом туре холодной войны был слабее, чем в первых двух. Россию, Китай, других «новых» по старым стереотипам обвиняли (и продолжают обвинять) в авторитаризме, китайцев даже в коммунистическом тоталитаризме, в подрыве демократии. Хотя западные демократии, вернее этот тип управления олигархиями, весьма пока еще мягкий и комфортный для большинства -сыпется сам по себе. Проигрыш идет из-за энтропии, упокоения после успеха, неизбежной в условиях демократии деградации правящих кругов. (Выбирают не лучших, а удобных, равных себе). Так уходили демократии в прошлые века, столкнувшись с внешними вызовами и/или неспособностью правящих кругов обеспечить эффективное управление. Много раз писал об этом. Сейчас лишь напомню пары: греческие республики — тирании, римская — империя, североитальянские республики — монархии, французская — империя, новгородская и венецианская просто пали. Февральская у нас -коммунистическая диктатура, веймерская — Гитлер, капитуляция перед ним почти всех демократий в Европе.
Не вечны видимо и современные западные демократии. Они умирают, чтобы когда-то, как и всегда возродиться. По-другому и, возможно, в других регионах. Но процесс умирания крайне болезнен.
Сказанное, разумеется, не означает что любой авторитаризм или тем более тоталитаризм эффективнее демократии. Историй провала авторитарных политических систем более чем достаточно. И России еще придется доказать, что ее нынешний политический режим действительно является авторитарной модернизацией.
Для обоснования все более жестких контратак на Западе была выдвинута теория противостояния авторитарного и демократического капитализмов. Это идейный компонент существует и до сих пор. Хотя повторим сказанное в прошлых статьях. На начальных и острых периодах своего развития капитализм практически всегда развивался при авторитарном правлении. Более того, с его упором на неравенство, он противоречит демократии, формально подразумевающей равенство. В последние годы этот идейный компонент стали вяло дополнять необходимостью защищать традиционные либеральные ценности — собственно демократию, права индивидуального человека, верховенство закона, политический плюрализм. Но комплексный кризис внутри Запада делают эти аргументы все менее убедительными и в нем самом, и тем более, в остальном мире.
Выборы все чаще превращаются в фарс, вместо идейного плюрализма насаждается единомыслие вполне позднесоветского уровня. Ради прав части индивидов-меньшинств задвигаются права и интересы большинства, недовольного своим ухудшающимся положением. Началась и эрозия, и политизация судебной власти. А ее относительная независимость была наряду с военным превосходство среди главных причин успеха западного капитализма в прошлые века.
Весьма вероятно, что искусственно насаждавшееся противостояние демократии — авторитаризм и, тем более коммунизм может быть усугублен гораздо более мощным идейным компонентом.
В силу ряда объективных культурных причин и частично сознательной политики теряющих позиции транснациональных (либеральных) правящих кругов США, многих европейских стран в них нарастает эрозия базовых человеческих ценностей. Не у всех, у меньшинства, но пока лидирующего.
Отсюда все эти ЛГБТизмы, мультисексуальности, ультрафеменизмы, отрицание истории и корней, веры, поддержка черного расизма, включающего антихристианство и антисемитизм. Сюда же демократия как религия, а не просто способ управления. Список можно продолжать.
Стагнирует после бурного роста 2000-х гг. экономический рост, относительно сужая базу международного влияния, но главное — в долгосрочном плане угрожая внутренней стабильности, потерей поддержки власти активным населением.
Усталое раздражение вызывает уже более чем десятилетия неспособность обеспечить экономический рост.
Коренной слабостью является отсутствие у страны устремленной в будущее идеологии, которая пришла бы на место почившей коммунистической, «возвращения» в Европу 1990-х гг., «вставания с колен» 2000-х гг., восстановления статуса первоклассной великой державы 2010-х гг. А без таких идеологий или после их потери великие нации не выживают. Отказ правящих кругов от давно назревшей объединяющей большинство и ведущей вперед идеологии, цели национальной жизни, «новой русской идеи», вызывает недоумение. Качественная технократия нужна, но она не может обеспечить победу в почти всеобъемлющей схватке за будущее.
Но дальше начинаются плюсы.
За империю приходилось платить гигантскую цену. Я ее условную оценку называл. Даже если она завышена, цена все равно была чудовищной.
Перед тем поражением нам противостояла только начавшая проигрывать, но все еще весьма мощная цивилизация.
Сейчас она политически и морально сыпется, экономически слабеет (Хотя, естественно, у нее еще велик накопленный экономический и культурно-информационный ресурс, который пущен в ход в «последнем бою» через санкции и информационную войну, сатанизацию конкурентов.).
Политическая система большинства стран, решивших противостоять нам и Китаю не приспособлены для длительной жесткой конфронтации. Если бы нам противостоял бы Запад, управляемый более авторитарным и эффективными правительствами, ситуация могла бы быть гораздо сложнее.
В противоречии с риторикой о «союзе демократий» авторитарные тенденции будут в нем, как и в остальном мире неизбежно усиливаться. (Ковид активно используется для этого перехода). Но изменения устоявших за последние полвека политических систем будет болезненным и займет десятилетия.
Удручает (и радует, раз уж западные элиты идут на конфронтацию) их интеллектуальное состояние. В конце прошлой «холодной войны» оно было их сильным козырем. Теперь ситуация коренным образом изменилась. И это еще одна причина паники, враждебности, стремление закрыться. Раньше в самозакрытии лидировал Советский Союз, а Запад законно бравировал своей открытостью и привлекал его. Карикатурна и ошеломляюща параллель с СССР — безумный ввод наземных войск НАТО в Афганистан и полностью предсказуемое поражение в нем после почти двадцатилетней войны.
Мы не слишком богаты, но изнуряющего дефицита почти всего больше нет. (А именно он был, повторюсь, важнейшей, в дополнение к затуханию коммунистической идеи, причиной провала).
Восстановлена за малую долю прошлой цены военная машина — первоклассный ресурс в мире нарастающего хаоса и острой конкуренции. (В дихотомии «злато — булат», последний снова идет вверх (возможно временно). Другое дело, что булат сейчас нужен особенный. Но пока новейшим поколением вооружений мы показали, что можем за небольшую цену лидировать там, где нужно).
Перебалансировка экономических связей на Восток, начавшееся уменьшение еще полтора десятилетия тому назад подавляющей экономической зависимости от Запада, расширяет свободу маневра.
Любой патриот России, к какому этносу от бы не принадлежал, не может не скорбеть об утрате присоединенных предками территорий. Но большинство из них сжирало ресурсы собственно России.
Сейчас эти территории поставляю нам дешевые рабочие ресурсы, в том числе и вполне квалифицированные. Товары закупаются по рыночным ценам в частности и поэтому почти все республики бывшего СССР резко обеднели. Многие наши уехали, но мы ввозим многие миллионы работников из сопредельных стран. Они работали у нас и на нас, становятся гражданами. Без них начавшийся еще при СССР и усугубившийся с 1990-х гг. демографический спад был бы гораздо глубже. Проблема Украины, во многом созданной нашим прошлым бездействием остается. Но страна быстро движется к полной несостоятельности.
Помощь развивающимся странам относительно микроскопична.
Россия сохранила и даже развила многие военно-технологические ресурсы, оставшиеся от прежней страны. Но главное — была сохранена Сибирь — ключевой источник развития на будущие годы.
Существенном факторам при расчете соотношения сил являются и сокращение доли Запада в мировом ВНП, растущая самостоятельность не Запада, расширяющая поле геоэкономического и геополитического маневра.
Коренное же изменение в геополитическом положении России произошло из-за превращения Китая из врага в дружественное государство, почти в союзника и его быстрое усиление. Оно — важнейший внешний потенциальный ресурс развития и точно — экономии на военных расходах.
Пока КНР перестраивает свои вооруженные силы, военную стратегию от сухопутного к морской. Нам она пока угрожать не собирается. Мощный Китай потенциально оттягивает на себя все больше военно-политических ресурсов США. Тоже самое делает для Китая Россия. Она для него стратегическая опора в военно-политической сфере и безопасный источник важнейших природных ресурсов для развития.
История придвинула нас друг к другу. И это пока огромный выигрыш. Предстоит не просто углублять сотрудничество, доводить его в ближайшее десятилетие, которое будет видимо решающим в навязанной холодной войне, до состояния неформального союза, но и планировать нашу китайскую политику на последующие десятилетия, когда безальтернативное добрососедство придется возможно дополнять усилением элементов балансирования. Если Китай будет «выигрывать», а шансов у него больше, и начнется имперское головокружение от успеха. В случае, пока не проглядывающемся относительного проигрыша, придется больше балансировать в его пользу. Реванша Запада допускать нельзя. Он показала на что он способен, если ему покажется, что он выигрывает — череда агрессий, «цветных революций», погрузивших в хаос и нищету страны и целые регионы.
Естественно системное планирование китайской и в целом азиатской политики необходимо и на ближайшее десятилетие. Ведь она уже становится de facto, хотя еще и не официально, важнейшим направлением российского взаимодействия внешним миром. Более важным, чем даже отношения с США в прошлые десятилетия.
У России есть еще одно гигантское преимущество — опыт прошлой холодной войны, отсутствие иллюзий и идеологических шор. Пока мы не повторяем ошибок СССР — имперской перевовлеченности, копирования более богатого соперника в военной области, проводим самостоятельную политику. Наконец отказались от дурацкой идеи количественного равенства (паритета) в вооружениях.
Наконец, важнейшим нашим преимуществом является уверенность большинства россиян и российской элиты (хотя, к сожалению, не всей) в том, что «наше дело правое», в своей моральной правоте.
В позднем советском обществе такого ощущения не было. И это было одной из важнейших причин провала СССР. Важно такое ощущение правоты поддержать устремленной вперед стратегией и идеологией, и выходим из подрывающей кураж экономической стагнации.
Сильно подозреваю, что те, кто решил развязать холодную войну против нас, Китая, других «новых», потеряли веру в свою правоту. В редких теперь прямых дебатах с западными коллегами (они их похоже боятся) не раз просто говорил: прекратите врать. И они прекращали. Такими стеснительными были раньше мы, советские.
Сказанное, впрочем, не означает, что соперники быстро сдадутся.
Я не стану перечислять, что с моей точки зрения нужно делать, чтобы эффективно развиваться и укреплять свои позиции в мире. Не раз писал об этом в своих статься последних лет.
Подведу итог своим размышлениям.
У нас весьма высок шанс победить в этой, третьей, развязанной против нас, на этот раз и против Китая, а заодно и других «новых», холодной войне. Но эта борьба потребует большого напряжения национальных сил, выработки наступательной идеологии. Такая идеология должна не просто опираться на жизнетворные традиции, но вести в будущее. Ее контуры мне достаточно очевидны. Я с коллегами их неоднократно описывал. Выдвигаются плодотворные идеи и многими другими думающими россиянами.
Для того чтобы такая идеология была создана и была бы эффективной необходимо сохранение интеллектуальной открытости, плюрализма.
Думаю, это — решаемая, хотя и непростая, задача в ситуации при введении навязанной холодной войны и всеобщей цифровизации, сужения поля политических свобод.
Если такая свобода будет ограничиваться, это не только приведет к потере конкурентного преимущества, но и к неизбежным ошибкам в политике (смотри опыт СССР).
Ну а потом, после «выигрыша» история продолжится, и потребуются новые усилия по усовершенствованию нашей страны, по поиску оптимальных балансов в мире.
Второй тур холодной войны мы проиграли, в том числе взяв на себя неподъемное бремя. Сейчас есть возможность стать (более дружественными Китаю) балансиром в американо-китайском соперничестве и в будущей миросистеме Большой Евразии.
В заключении повторю сказанное многократно: уровень опасности новой мировой войны крайне высок. Мир балансирует на ее грани. Активная политика мира — императив. Если грань будете преодолена прервется история, не будет ни четвертой холодной войны, ни всего остального.
У меня вызывала отвращение прошлая холодная война, которую я застал, и конечно вызывает нынешняя.
Но хотелось бы, чтобы аналитики будущих поколений имели бы возможность писать подобные статьи, спорить, жить.
